Моя философия — это представление человека как существа героического, для которого моральная цель жизни — собственное счастье, самая благородная деятельность — творчество, а единственный абсолют — разум.
Капитализм — это не система прошлого, это система будущего, если у человечества есть будущее.
Мы узнаем плоды цивилизации: дома, машины, общий пейзаж, но нам самим среди всего этого нет места.
Наша истинная национальность — это человечество.
История человечества в основном — история идей.
История человечества превращается в гонку между образованием и катастрофой.
Человечество существует тысячи лет, и ничего нового между мужчиной и женщиной произойти уже не может…
Для того чтобы положение людей стало лучше, надо, чтобы сами люди стали лучше. Это такой же труизм, как то, что для того, чтобы нагрелся сосуд воды, надо, чтобы все капли ее нагрелись.
Часто слышишь, что молодежь говорит: я не хочу жить чужим умом, я сам обдумаю. Зачем же тебе обдумывать обдуманное. Бери готовое и иди дальше. В этом сила человечества.
Мы чувствуем, что цивилизация в своем поступательном движении отрывается, что ее отрывают от традиционных исторических корней, поэтому она должна зондировать свое будущее, она должна сегодня принимать решения, последствия которых спасут или погубят наших детей и внуков. Такое положение дел выше наших сил, и его иногда называют future shock – шок будущего, потрясение от видения непостижимого, раздираемого противоречиями, но вместе с тем и неотвратимо приближающегося будущего. Это положение дел застало литературу и science fiction неподготовленными. То, о чем сегодня говорит «нормальная» беллетристика, как и то, что рассказывают разукрашенные книги SF, уходит и уводит от мира, который есть, и тем более от мира, который стоит у ворот, – у ворот, ведущих в XXI век. «Обычная» литература часто замыкается в себе самой или прибегает к мифологическим мутациям, к алеаторизмам (alea – игральная кость, жребий; алеаторика – учение о случайности, алеаторизм – введение случайных элементов), к языку темному и запутанному – а science fiction превращается в псевдонаучную сказочку или пугает нас упрощенными картинами грядущих кошмаров цивилизации. Обе склоняются к подобным формам – отказу от действий, которые придавали литературе качество, которое Дж. Конрад назвал «воздаянием по справедливости видимому миру». Но чтобы воздать по справедливости, надо сначала понять аргументы спорящих сторон; поэтому нет ничего более важного, чем попытки понять, куда наш мир движется и должны ли мы этому сопротивляться или, принимая это движение, активно в нем участвовать.
Проверь себя на человечестве. Сомневающегося оно заставляет сомневаться, верящего — верить.
Чем шире разливается половодье, тем более мелкой и мутной становится вода. Революция испаряется, и остается только ил новой бюрократии. Оковы измученного человечества сделаны из канцелярской бумаги.
В Библии нельзя переменить ни одной буквы, но смысл ее изменчив, как изменчив смысл человечества. Каждая эпоха вычитывает из Библии лишь себя самое, каждая эпоха имеет свою, самодельную Библию.
Империалистический геноцид может привести к более тяжким последствиям, поскольку группа, которую американцы пытаются уничтожить, уничтожая вьетнамский народ, — это все человечество.
Род людской — это ошибка. Без него вселенная была бы не в пример прекраснее.
Человечество является скорее средством, а не целью. Человечество является просто подопытным материалом.
В конечном счете существует лишь одна раса: человечество.
Личностей могут запоминать, но организации всячески препятствуют этому. Один художник, один генерал, один герой или один злодей может умереть, но невозможно убить людей, нацию, идею — только если идея не произрастает из слабовольных и давится более сильными.
На заре 21-ого века никто и подумать бы не мог, что наш мир стал объектом наблюдения созданий, более развитых, чем человек, что в то время, как люди увлекались своими разнообразными делами, их исследовали и изучали подобно тому, как сам человек изучает под микроскопом ничтожных тварей, кишащих и плодящихся в капле воды.
За 1000 лет цивилизации человечество так и не научилось любить.